26 августа
где-то внутри оборвался двадцатый век.
там, где вдруг женщин раздела коко шанель,
там, где впервые кто-то встает на снег
в ботиках и короткой юбке… ее пастель
ярче, чем чей-то образный флюоресцент.
каждое слово — весит как три моих,
век? да, двадцатый, но это ведь не абсент,
не героин, и город — не третий рим.
это проулки, это арбатский двор,
это огромный тополь — тройной обхват —
это московский говор и разговор тихий
на кухне вполголоса пока дети спят,
это то, что передается с кровью, живет внутри,
это то, что при встрече сразу сигналит — «свой»,
но о чем бессмысленно говорить,
если это не родилось с тобой